Первая продала квартиру, а потом потеряла полученные за квартиру деньги. Вторая на свои деньги квартиру купила.
Что тут разбирать?! Дело не стоит выеденного яйца. Решение очевидно. Сахар сладкий, вода мокрая — не нужно проходить пятьсот судебных инстанций, чтобы доказать то, что и так понятно.
Но у нас, в правовом государстве Россия, не так понятно. У нас стало понятно только в Верховном суде. Квартира не принадлежит тому, кто ее продал (и не важно, как потом продавец распорядился деньгами). Квартира принадлежит тому, что ее купил.
Точка!
Незачем беспокоить судей и адвокатов. Нечего обсуждать в социальных сетях и телевизионных эфирах.
Но у нас не так.
В России тысячу лет не было частной собственности — и представления о ней весьма специфические. Все принадлежит царю. В доме своем человек живет лишь по царской милости. На машине ездит, лишь пока царь позволяет. Богатством своим человек распоряжается лишь по царскому попущению.
И до сих пор так. Спросите любого «олигарха», чувствует ли он себя истинным и законным владельцем своих активов. Олег Дерипаска лет еще двадцать назад ответил на этот вопрос:
Если государство скажет, что мы должны отказаться от компании, мы откажемся. Я не отделяю себя от государства. Мне просто повезло. Считайте, что богатство свалилось на меня с неба.
А если какой «олигарх» вдруг ответит сдуру, что да, чувствует, то спросите об этом чувстве Олега Тинькова или Аркадия Воложа — вот уж они-то понимают, чего стоит право собственности, зарегистрированное в России.
Миллионы людей в 1990-е годы прошлого века распорядились своими приватизационными чеками так, как в здравом уме и твердой памяти посчитали нужным, и что же? До сих пор основывают свое социальное поведение на мысли, что приватизация была несправедливой.
Мы не понимаем частную собственность. Не привыкли. Большинство россиян до сих пор почему-то думают, что нефтяные компании каким-то странным образом, по какой-то неписанной справедливости хотя бы отчасти принадлежат им. Большинство россиян и про Украину думают, что по какой-то неписанной справедливости и она тоже принадлежит россиянам.
Не понимаем. Не привыкли.
Я пишу про неотъемлемую и священную частную собственность вот уже тридцать лет, но давеча и сам себя поймал на том, что не понимаю, не привык.
Так уж вышло, что пока все читали про Долину и Лурье, я читал книжку великого итальянского историка Гаэтано Сальвемини «Магнаты и пополаны». Это про Флоренцию XII-XIV веков, про тамошних тогдашних гвельфов и гибеллинов, про борьбу за власть в средневековом городе и, в конце концов — про изгнание Данте Алигьери.
На протяжении XIII века эти самые гвельфы и гибеллины изгоняли друг друга из Флоренции несколько раз. Бывали изгнаны, возвращались с оружием в руках или по благословению римского папы, изгоняли врагов, снова бывали изгнаны…
И вот удивительная подробность.
Изгоняя гвельфов, гибеллины уничтожали их дома и лавки, вырубали принадлежавшие гвельфам оливковые рощи и виноградники. Потом гвельфы вернулись и изгнали гибеллинов, в свою очередь уничтожая их дома и лавки, вырубая их сады и виноградники. Потом гвельфы внутри себя разделились на черных и белых, первые вторых изгнали и — ну, вы догадываетесь? — уничтожили их дома, сады и виноградники.
Из всей собственности изгнанного белого гвельфа Данте Алигьери его жена Джемма сумела спасти только рукописи.
Я читал это и недоумевал: почему же, всякий раз изгоняя друг друга, средневековые флорентинцы уничтожали собственность врагов, а не забирали себе? Хорошая же вещь оливковая роща, десятки лет надо выращивать ее, чтобы начала плодоносить и приносить доход. Почему бы не забрать?
Но нет — флорентинцы думали иначе. Частную собственность изгнанного врага нельзя было забрать себе, ее можно было только уничтожить.
Потому что нельзя забрать себе чужую частную собственность.
Даже если ты знаменитый. Даже если у тебя сильные покровители. Даже если на твоей стороне вековая какая-то высшая справедливость. Даже если тебя обманули. Даже если тебя жалко.
Ни-ког-да.
Просто нельзя брать чужое. Потому что оно чужое.
