Хотя Владимир Путин и не приехал на открытие памятника графу Сергею Уварову перед родным для них обоих СПбГУ, это событие имело все признаки державной акции высшего разряда.
Дифирамбы особой важности
Инициатором и заказчиком монумента выступило Российское военно-историческое общество (РВИО). В данном случае не из милитаристских соображений — граф Уваров использовался царизмом на всех участках работы, кроме военных: в качестве то дипломата, то хозяйственника, то просветителя, — а только чтобы подчеркнуть, насколько важен объект восхваления.
Само за себя говорит и место, где воздвигли монумент, — буквально в сердце Петербурга. Не нуждается в рекомендациях и скульптор. С 2012 года Салават Щербаков абсолютно доминирует в казенной монументальной пропаганде. Грех жаловаться и на калибр статуи — тяжеленной, богато разукрашенной и отлитой из дорогостоящей бронзы.
Впрочем, формальное обоснование звучит не так уж абсурдно: в 1819-м, именно тогда, когда Петербургский университет фактически и создавался, Уваров в качестве крупного чиновника-просвещенца присматривал за этим процессом. Он здесь явно не человек со стороны.
Конечно, не всем понравится то, что о нем сказал на торжествах шеф РВИО Владимир Мединский («Главная заслуга Сергея Уварова состоит в том, что он стремился преодолеть в программах образования западничество и сделать образовательную систему национальной»). Но дальше мы убедимся, что тратить время на то, чтобы спорить с этим тезисом или, наоборот, его поддерживать, большого смысла нет.
И последнее, но не по важности. Скульптура «Крылатого гения», которая с 2007-го украшала это место, тоже ведь сохранена. Никакого надругательства над нею не было. Ей просто предстоит находиться в более скромном уголке.
Но несмотря на перечисленные смягчающие обстоятельства, оппозиционная общественность весьма критикует это событие — придавая ему, как и режим, большое значение, но с противоположным знаком. Особенно часто указывают, что замена символа свободы («Крылатый гений») на символ обскурантизма (граф Уваров) многозначительна и оскорбительна, а бездарная продукция придворного скульптора уродует красавец-Петербург. Смеются также и над тем, насколько идиотскими в эпоху гомофобных истерик выглядят казенные хвалы бисексуалу, каковым считается Уваров.
Пройдем по главным пунктам.
Забыли и не вспомнят
Предположнение, что персонально Сергей Уваров сейчас кого-то занимает, хотя бы и тех, кто увековечил его в бронзе, ошибочно.
Это абсолютно забытый персонаж. Никто им не вдохновляется и вдохновляться не будет. Ни Путин, ни Мединский понятия не имеют ни о его научном, ни об административном наследии. Для них он просто условный знак прошлого, большой начальник чего-то там и настоящий граф с репутацией реакционера. Этого вполне достаточно для статуи и сопутствующих балаганных торжеств.
Именно поэтому нет смысла говорить, что предполагаемая сексуальная ориентация Уварова ставит их в идиотское положение. В идиотском положении перманентно пребывают их подданные. А им самим одинаково плевать и на них, и на него, и на его ориентацию.
И разумеется, никакого интереса к уваровскому духовному наследию не проявляли и не проявят ни студенты, ни профессорско-преподавательсий состав СПбГУ, ни тем более простая петербургская публика.
Предоставим этого забытого человека тем нескольким специалистам, которые профессионально занимаются той далекой эпохой, и согласимся, что начальственная возня с уваровским памятником ничего нового не добавила в тот воздух, которым и так дышит Петербург в целом и СПбГУ в частности.
Никак не изменила эту атмосферу и замена «Гения» на графа.
Не воодушевлял
Эстетическая ценность «Гения» невелика. Эстеты и гурманы, пожалуй, даже скажут, что он похож на манерно-экзальтированные произведения так называмого псевдорококо XIX века. Но мы, конечно, так не рассуждаем и зададим только один вопрос: «В этой убранной ради Уварова скульптуре люди и в самом деле видели символ свободы?»
Вот как на этот вопрос отвечает архитекторша, которая 16 лет назад помогала устанавливать «Гения»: «Эта скульптура посвящена великим выпускникам Санкт-Петербургского университета, и прежде всего президенту Владимиру Путину и Дмитрию Медведеву, которые закончили наш университет».
Чуть не забыл уточнить. «Крылатый гений» — название неформальное. Официально это именно памятник выдающимся универсантам, что на нем и написано. Фамилия Путина там не упомянута, но все эти 16 лет не было никаких признаков того, что этот объект воспринимался в СПбГУ как важный символ борьбы за свободу. Никого он там на эту борьбу не воодушевлял.
Не откажем в концептуальности
Перейдем к монументу, его сменившему. Так ли бездарен его творец Салават Щербаков? Скажу, что не только не бездарен, но и является обладателем двойного, если не тройного творческого дна.
«Им там во власти сейчас нахер не нужно содержание, только форма. Вот и Слава (дружеское прозвание Щербакова. — С. Ш.) нахер отказался от всякой манеры. И лепит строго форму. Вы посмотрите на Калашникова — нет другого в мире памятника с выглаженными стрелками на штанах, я специально смотрел! Так что Слава не придворный скульптор. Он — настоящий концептуалист».
Так сказал Олег Кулик, легендарный акционист с международным именем, а по совместительству приятель и даже иногда соавтор Щербакова.
Разумеется, создатель монументов путинскому любимцу Столыпину (2012), князю Владимиру (2016) и автоматчику Калашникову (2017) — матерый придворный скульптор, о коммерческой хватке которого и о коротких отношениях с высшими чинами ходят легенды. Но отказывать ему в концептуализме нет причин.
С юных лет Щербаков варился в московской нонконформистской художественной тусовке, и об актуальном искусстве знает не из книжек. Знает, конечно, и то, что в современном мире городская скульптура в виде анатомически правильных и подробно одетых фигур воспринимется либо как отстойная, либо как двусмысленная.
И эта двусмысленность в творениях Щербакова вполне просматривается. В 1990-е он кормился лепкой восковых фигур для паноптикумов и ваянием надгробных памятников авторитетам. Позднее его кладбищенскими заказчиками все чаще становились семьи усопших чиновников и деятелей культуры.
Вершиной этого этапа его творчества и прототипом всех последующих его казенных монументов стало надгробие генералу Александру Лебедю на Новодевичьем кладбище (2003).
Лебедь в скрупулезно выполненном мундире с четырьмя рядами орденов, «за спиной которого укрыты меч и щит с изображением двуглавого орла, запечатлен в уверенной позе — его ноги широко расставлены, а руки упираются в колени. Он как бы охраняет эти символы-детали, давая зрителю понять природу своей миротворческой миссии посредством разливающегося по лицу спокойствия и покоящейся на нем отеческой улыбки».
Двадцать лет спустя граф Уваров тоже «запечатлен в уверенной позе», тоже окружен «символами-деталями» и тоже «дает зрителю понять природу своей миссии». Вдохновения и трудозатрат в этой новейшей статуе явно меньше, чем в давней, но ее связь с кладбищенскими прототипами бьет в глаза.
Никому не нужному и давно умершему в людской памяти графу Уварову идеально соответствует тот могильный по жанру монумент, который создал Салават Щербаков. Но увы. Гармония на этом не заканчивается.
Превращение в муляж
Мертв и сам университет, осененный теперь этой статуей.
Последние студенты и преподаватели, позволявшие себе осторожные антивоенные намеки, отчислены еще летом.
Проработавшая в СПбГУ 40 лет и уволенная нынешней осенью Светлана Друговейко-Должанская наказана уже не за оппозиционность, а за профессионально выполненную экспертизу в деле художницы Скочиленко.
Собранная по доносу проректора Юрия Пенова университетская «комиссия по этике» в составе двенадцати тамошних отборных моральных авторитетов единодушно постановила изгнать Друговейко-Должанскую из университета за ущерб, нанесенный университетской морали. Ведь она скопрометировала «коллегу» — опровергла липовую обвинительную «экспертизу» по этому же делу другой сотрудницы СПбГУ Анастасии Гришаниной.
А последующее, совсем уже робкое шевеление в виде попытки снять нейтральный студенческий телесюжет об этой истории, закончилось изгнанием с журфака преподавателя, который этот сюжет позволил было начать готовить.
И ведь это лишь заключительные шажки в долгой эволюции Петербургского унверситета.
Что такое граф Уваров рядом с нынешним ректором Николаем Кропачевым? Фигура этого крупнейшего преобразователя российского высшего образования еще ждет своего Щербакова.
Возглавив СПбГУ пятнадцать лет назад, почти синхронно с установкой там «Крылатого гения», Кропачев соорудил университетскую вертикаль власти, рядом с которой советские порядки, не говоря о дореволюционных, выглядят царством разнузданной вольности.
Ликвидация всего, похожего на самостоятельность, повальное доносительство, подчинение профессоров и исследователей толпам полуграмотных чиновников и дармоедов-контролеров. Эти реформы не вызвали среди подданных Кропачева не то что бунтов, но и заметных протестов, хотя и происходили еще задолго до войны.
***
Кладбищенская статуя, поставленная перед умершим университетом в самом центре города, незаметно для себя превратившегося в царство мертвечины. Вот вам и гармония.
О деятельности графа Уварова
(из книги М. Юзефовича «Несколько мыслей и соображений по поводу покушения 4 апреля»)
Пополнение наших университетов достойными представителями науки и наших гимназий хорошими педагогами — вот в настоящее время наша жизненная задача. Но где взять людей, когда их у нас не окаызвается? На это мы ответим, назвав графа Уварова. Он застал наши университеты с самыми ничтожными средствами, материальными и научными, а общую у нас сумму людей с научным образованием — гораздо ниже нынешней; гимназии же он застал существующими только по названию. В несколько лет он успел поставить на ноги те и другие, после 15-летнего управления оставил нам университеты на степени вполне органических учреждений, в которых начинала возникать умственная самодеятельность, как доказывают лучшие наши мыслители, почти все относящиеся к его времени; гимназии же оставил центрами приготовительного образования не только низших, но и высших общественных классов, чем эти заведения никогда до него у нас не были.
Каким же образом граф Уваров достиг таких результатов? В чем почерпал он созидательную силу?
Независимо от личных дарований, он почерпал ее там, где она есть у нас, то есть в правительственной власти. Не будучи ни по характеру, ни по образу мысли самоуправным, он полноправно пользовался властью как центральной силой, долженствующей сообщить движение всему остальному механизму, не жертвуя действительностию пустым абстрактам. Для этой цели он озаботился устройством научных и педагогических рассадников и в самом начале образовал профессорский институт при Дерптском, лучшем в то время нашем университете, из избранных им лично, окончивших университетский курс даровитейших молодых людей, которых потом отправлял для окончательного усовершенствования за границу. Независимо от этих молодых людей он сам, непосредственно, выбирал и отправлял за границу и других отличавшихся в университетах своими дарованиями и желавших посвятить себя ученому поприщу. Для верной же оценки людей и для разрешения вопросов по тем предметам, в которых он сам не признавал сбя компетентным судьею, он руководствовался советами ученых специалистов, пользовавшихся его уважением и доверием, а для медицинской части имел при себе превосходно составленное совещательное учреждение.
Результаты этой системы всем у нас еще памятны: через несколько лет наши университеты наполнились отличными профессорами, тотчас же поднявшими их уровень и сообщившими их деятельности серьезное научное направление. Для приготовления гимназических преподавателей был им пересоздан на новых основаниях педагогический институт, который не только удовлетворял гимназическим требованиям, но и выпускал и хороших университетских деятелей. Сверх того были учреждены при университетах педагогические же институты из кащеннокоштных студентов, которые служили вполне удовлетворительными рассадниками преподавателей для гимназий и училищ своих округов.
