Представители почти всех африканских стран, примерно треть которых — первые лица, съезжаются в Петербург для встречи с Владимиром Путиным. Мероприятие, именуемое то ли «саммит Россия — Африка», то ли «экономический и гуманитарный форум», устраивается вообще-то во второй раз, но впервые в военное время.
После 24 февраля важные иностранцы нечасто балуют нацлидера РФ визитами, тем более коллективными. Обрадованный Путин даже выпустил к приезду гостей статью под названием, естественно, «Россия и Африка: объединяя усилия для мира, прогресса и успешного будущего». Пересказывать ее незачем, потому что содержание точно соответствует заголовку. Есть резон процитировать только одну фразу, которая не так пуста, как может показаться на первый взгляд:
«Хочу заверить, что наша страна в состоянии заместить украинское зерно как на коммерческой, так и на безвозмездной основе».
Этот пассаж призван успокоить африканцев, очень озабоченных, как полагают, отказом Москвы продлить «зерновую сделку». Дальше мы увидим, что эта озабоченность, во-первых, преувеличена, а, во-вторых, действительно может быть снята Путиным, если он того захочет.
Спокойно мыслящий континент
Страны Африки (которых больше 50, а вместе с непризнанными образованиями около 60) отнеслись к российскому вторжению в Украину в среднем лояльнее, чем остальной мир.
Антироссийскую резолюцию Генассамблеи ООН, принятую в феврале 2022-го, поддержала 141 страна (73% членов ООН), но лишь половина африканских государств. Зато среди 35 воздержавшихся было 17 государств Африки, среди 12 не участвовавших в голосовании стран (в большинстве случаев это был способ уклониться от осуждения РФ) — 8 были африканскими, а среди четырех вернейших друзей российского режима, вместе с ним голосовавших против этой резолюции, рядом с Беларусью, КНДР и Сирией встала и далекая Эритрея. Год спустя по аналогичному поводу расклады оказались такими же, но к Эритрее присоединилась еще и Мали (где «работает» ЧВК «Вагнер»).
Михаил Виноградов, президент фонда «Санкт-Петербургская политика», делит африканские страны на 6 групп: «публичные союзники РФ» (5 государств — кроме Эритреи и Сомали, это еще Алжир, Зимбабве и ЦАР); «осторожные союзники» (7 государств, включая Судан и ЮАР); «недоопределившиеся» (11 стран, включая Египет, Марокко и Эфиопию); «подчеркнуто нейтральные» (4 страны, включая Намибию и Танзанию); «страны с потенциалом дрейфа в сторону от РФ» (21 государство, включая Демократическую Республику Конго, Ливию и Нигерию): «подчеркнуто дистанцировавшиеся» (5 стран — Кот д’Ивуар, Либерия, Малави, Гана, Кения).
Получается, что добрая половина африканских режимов либо уже у Москвы в кармане, либо за них вполне можно побороться, да и на некоторых из остальных ей еще рано ставить крест.
Корни их терпимости
В спокойном отношении африканцев к российско-украинской войне нет ничего загадочного.
Африка — 18% мирового населения и 3% мирового ВВП. Вдобавок, это сейчас единственный континент, где не упала рождаемость. Половина всего ежегодного прироста населения Земли приходится на Африку.
Помимо бедности, перенаселенности и постоянной нужды в иностранной помощи, африканский континент еще и самый конфликтный на планете. Десятки его стран охвачены внутренними и внешними войнами. Территориальные претензии друг к другу — обычное дело. Нерушимость границ воспринимается как умозрительный принцип. Миллионами беженцев здесь никого не удивить. Что же до зрелища бесстыдной тирании, то почти во всех африканских странах режимы более свободны, чем в РФ, но осуждать других за автократизм здесь не принято.
Как из Африки с таким ее багажом могут смотреть на войну, развязанную диктаторской Россией в далекой Европе? Как на нечто сомнительное, но не особенно выходящее из ряда вон.
В Африке подобные кризисы время от времени происходят, и планета не переворачивается вверх дном. Империалистическая авантюра? Конечно. Но ведь не тут, а в Европе. А когда в Африке начинается очередное кровопролитие, то европейцы хоть издалека и сокрушаются и даже шлют деньги и еду, но концом света такое не называют.
Сам факт войны России с Украиной и с Западом никак не ломает африканскую картину мира и не создает предпосылок ни для общественной экзальтации, ни, тем более, для вовлечения в этот конфликт здешних режимов. Если часть из них все-таки вовлекается, пусть и символически, то лишь в той мере, в какой Россия их обхаживает и за такое вовлечение вознаграждает.
Таинственная страсть
Не Путин придумал имперское тяготение к Африке. Оно вовсю кипело в СССР уже в 1960-м, когда прежние колониальные державы эвакуировались из тамошних новых государств.
Патрис Лумумба, пламенный националист и эфемерный премьер Демократической Республики Конго, убитый в междоусобице, с которым советский лидер Никита Хрущев успел связать какие-то надежды на проникновение в его страну, сделался советским великомучеником и почти что национальным героем. В его честь назвали большой университет и четыре десятка улиц в городах и поселках Советского Союза. Он красовался на марках и стал персонажем анекдотов. На родном континенте его слава явно была скромнее.
Страсть к вмешательству в африканские дела не иссякала до самого конца Советского Союза. Империя обзавелась там целой обоймой «прогрессивных режимов», один другого безобразнее, вооружая и снабжая их в обмен на «развитие по социалистическому пути». Часто это оборачивалось катастрофой для жителей этих стран, как, например, в Эфиопии при кровожадном правителе Менгисту. И все без исключения африканские проекты были крайне убыточны для советской стороны. Даже в геополитическом смысле они выглядели нелепо и опирались лишь на странные имперские мечтания.
Именно к этим мечтаниям вернулся Путин в начале 2010-х годов. Чтобы напомнить об истоках своего «африканского» курса, он даже нынешней весной вернул Университету дружбы народов имя Лумумбы, отобранное у него в начале 1990-х.
Как обычно, у Владимира Путина получилась пародия, хоть и несмешная. Советские правители захватывали Анголу и Мозамбик с помощью десантированных туда кубинских солдат. Путин отправил в ЦАР, Мали и Судан бандитов-вагнеровцев. СССР брал дружественные режимы на полное содержание. РФ покупает только местные верхушки. Но реставрированная такими способами система отношений довольно успешно работает, производя, правда, в основном нематериальную продукцию в виде ритуального дружелюбия местных режимов к режиму путинскому.
Сколько платят за вход в Африку?
Материальную отдачу приносит только нелегальная часть российско-африканских связей. И навар с них снимают конкретные лица, а не Россия. Например, выручку за алмазы и золото из ЦАР Евгений Пригожин, конечно, делил с Путиным и людьми его круга. Зато легальное материальное взаимодействие с африканскими режимами, включая и поставки им оружия, дает властям РФ духовное наслаждение.
Эти легальные отношения предельно просты. Доля РФ в прямых иностранных инвестициях в Африке составляет меньше 1% и в несколько десятков раз уступает доле Китая. По величине своих товарных поставок в африканские страны РФ тоже многократно отстает от Китая, занимающего на континенте безоговорочное первое место среди всех стран. Это неодолимое неравенство для России не минус, а плюс, поскольку заранее избавляет ее от подозрений в попытках конкурировать со старшими братьями из КНР.
Сам же российский экспорт в африканские страны составил в 2021-м $15 млрд (3% от всего российского экспорта), а импорт оттуда $3 млрд (1% от российского импорта). То есть российская торговля с Африкой — не столько торговля, сколько способ субсидирования группы тамошних режимов. В целом же торговые отношения Африки с внешним миром устроены по-другому, и суммарный экспорт из африканских стран вовсе не впятеро, а лишь в 1,1 — 1,2 раза уступает импорту.
Главные статьи российского ввоза в африканские страны — это продукты питания ($4,3 млрд) и оружие ($2,5 млрд). Причем половина российского африканского экспорта приходится всего на две страны — Египет ($4,2 млрд; в основном зерно) и Алжир ($3 млрд; оружие и зерно), а другая половина — на остальные пятьдесят с лишним стран.
Серьезно пострадал из-за отказа Путина продлить «зерновую сделку» главным образом Египет, покупавший также украинское продовольствие, хотя и в несколько меньших количествах, чем российское. Обещание Путина заместить украинское зерно российским выполнимо. Менее ясно, как быть с ростом мировых цен на зерно, которые поднялись уже дважды — сначала слегка из-за непродления им «зерновой сделки», потом уже как следует (+20% котировки пшеницы на Чикагской товарной бирже) — из-за нанесенных по его приказу ракетных ударов по украинской инфрастуктуре, обслуживающей запасной дунайский маршрут вывоза зерна из Украины.
Вполне можно вообразить, что в обмен на дружелюбие Египту и Алжиру будут сделаны какие-то скидки. А прочие африканские страны и вовсе являются мелкими приобретателями, и создание для них каких-то привилегий обойдется российской казне недорого. Тем более, что зависимость большинства из них от внешних поставок зерна принято преувеличивать.
Главное, что вся «африканская» торговля России достаточно скромна и – при всей своей невыгодности – вполне посильна для казны РФ. У Путина бывали и более дорогостоящие фантазии.
Ключом к системе отношений России с Африкой является понимание того, что из-за маленьких размеров экономик большинства африканских стран цена входа на их рынок символических жестов является невысокой. Такому режиму, как путинский, вполне по карману закупать такие жесты оптом — если не во всей полусотне, то хотя бы в паре десятков тамошних стран.
Но у этой системы есть и второй ключ, о котором российский режим старается не думать. На те средства и услуги, которые способна дать РФ, она может приобрести с потрохами пару — тройку слабых режимов. Но остальные за такие деньги дальше жестов не пойдут. Границы африканской лояльности четко очерчены.
Министр иностранных дел РФ Сергей Лавров может сновать по африканским странам, но, кроме согласия с ним сфотографироваться, других дипломатических уступок не получает. Пробивные чиновники экономического блока курсируют по континенту, предлагая рискнуть и взять подсанкционную российскую нефть, и у них ее, так и быть, берут, но платить не собираются.
ЮАР классифицируется как «осторожный союзник» РФ. Но когда нужно определиться, позволить ли Путину приехать на саммит БРИКС, «союзник» заканчивается и в свои права вступает «осторожность». Африканский реализм подсказывает, что дешевле будет унизить российского друга, чем влезать из-за него в скандал и ссориться с теми, кто может навредить быстрее и сильнее, чем он.
В Петербурге мечтательность российского режима встретится с коллективной практичностью африканцев. Синтезом станет нечто пустословное, но очень торжественное.
